Мадлен Л`Энгл - Трещина во времени
– Да, да, – нетерпеливо выпалил Кельвин. – И при чем тут Золотая Середина?
– Будь так любезен, дослушай меня до конца, – голос миссис Что-такое окатил Кельвина холодом, и он с удивлением отметил, что нетерпеливо притопывает ногой. – Это очень строгая форма поэзии, не так ли?
– Да.
– Каждый сонет состоит из четырнадцати строк, написанных ямбом. Это очень строгий стихотворный размер, верно?
– Да, – кивнул Кельвин.
– И каждая строка должна заканчиваться ударным слогом. А если поэт не выполняет эти условия, то у него получается что-то другое, а не сонет?
– Верно.
– Но в рамках этих правил поэт наделен полным правом писать все, что душе угодно?
– Да, – снова кивнул Кельвин.
– Вот так-то!
– Что так-то? – удивился Кельвин.
– Ох, мальчик, не делай вид, что ты глупее, чем есть! – фыркнула миссис Что-такое. – Ты отлично понимаешь, к чему я веду!
– Вы хотите сказать, что наши жизни подобны сонетам? Строгая форма, но свобода для содержания?
– Да, – кивнула миссис Что-такое, – вам задана только форма, но вы сами должны наполнить ее содержанием. И только у тебя есть право выбирать для него слова.
– Ох, пожалуйста! – взмолилась Мэг. – Пожалуйста! Я уже хочу поскорее туда отправиться и положить этому конец! А пока вы теряете время, я снова могу испугаться!
– Она права, – подтвердила миссис Которая. – Нам пора.
– Можешь попрощаться, – это предложение миссис Что-такое прозвучало скорее как приказ.
Мэг изобразила неуклюжий реверанс в сторону мохнатых созданий.
– Благодарю всех вас! Большое спасибо! Я знаю, что вы спасли мне жизнь, – она не произнесла этого вслух, но не могла не подумать: спасли ради чего? Чтобы снова отдать Предмету?
Однако она с искренним чувством обняла тетушку Зверь и спрятала лицо в мягкой, благоуханной шерсти:
– Спасибо! Я тебя люблю!
– И я тебя, малышка, – щупальца ласково прикоснулись к ее лицу.
Кельвин подошел, взял ее за руку, а потом привлек к себе, грубо обнял и поцеловал. Не говоря ни слова, он поспешил отвернуться и так и не заметил, каким восторгом вспыхнули глаза Мэг. А она обратилась к отцу:
– Прости, папа!
– За что простить, Мэгапарсек? – папа нежно взял ее за руки и присел, всматриваясь в ее лицо подслеповатыми близорукими глазами.
Услышав свое детское прозвище, Мэг чуть не расплакалась.
– Я хотела, чтобы ты все сделал за меня. Я хотела, чтобы все решилось легко и просто… И я делала вид, будто ты виноват во всем… потому что испугалась и не хотела ничего делать сама!
– Но я действительно хотел сделать все за тебя! – возразил мистер Мурри. – Этого хочет любой нормальный родитель! – он с тревогой всматривался в блестящие от страха глаза. – Нет, Мэг, я не могу тебя отпустить. Я пойду туда сам!
– Нет, – никогда еще Мэг не слышала такого сурового голоса у миссис Что-такое. – Маленькая Мэгси. Не бойся быть испуганной. Мы постараемся тебя подбодрить. Это все, что мы можем для тебя сделать. Твоя мама…
– Мама никогда не отгораживала меня от остального мира, – возразила Мэг. – И она хотела бы, чтобы я это сделала. Вы сами знаете это. Скажите ей… – она чуть не расплакалась, но прокашлялась и добавила, отважно вздернув голову: – Нет. Ничего не надо. Я сама ей скажу!
– Молодец, девочка! Конечно, скажешь!
Теперь Мэг медленно двигалась в обход стола к тем двум колоннам, между которых стояла миссис Что-такое.
– Вы тоже с нами?
– Нет. Только миссис Которая.
– Это Темное Нечто, – как ни старалась Мэг, ее голос все же дрогнул от страха. – Когда папа взял меня в тессер, оно чуть не захватило меня!
– Твой папа – полный профан в тессеринге, – заявила миссис Что-такое, – но он хороший человек и достоин быть ученым. На данный момент он все еще воспринимает тессеринг как поездку на машине. Но мы не позволим Темному Нечто захватить тебя. Я так не думаю.
Не очень-то радостное заявление.
В памяти у Мэг промелькнуло видение, от которого вся вера в успех снова растаяла.
– А если мне все-таки не удастся отнять Чарльза Уоллеса у Предмета…
– Стоп! – миссис Что-такое взмахнула рукой. – Мы уже давали тебе дары, когда отправляли на Камазоц в прошлый раз. И сейчас мы не отпустим тебя с пустыми руками. Но наш дар не будет чем-то таким, что можно потрогать. Я дарю тебе мою любовь, Мэг. Никогда не забывай об этом. Мою вечную любовь!
Миссис Кто, сверкая очками, безмятежно улыбнулась Мэг. Девочка вытащила из кармана очки, которыми пользовалась на Камазоце.
– Твой папа был прав, – миссис Кто взяла очки и спрятала в складках своей мантии. – Они утратили свои качества. А то, что я подарю тебе сейчас, нельзя понимать буквально, а лишь озарением, как ты понимала тессеракт. «Немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков. Посмотрите, братия, кто вы, призванные: не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных; но Бог избрал немудрое мира, чтобы посрамить мудрых, и немощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное; и незнатное мира и уничиженное, и ничего не значащее избрал Бог, чтобы упразднить значащее, для того, чтобы никакая плоть не хвалилась пред Богом» [2] . Пусть победит вера, – ее очки ярко сверкнули. За ней и сквозь нее стала видна одна из колонн, поддерживавших арку. Еще раз сверкнули очки, и она исчезла. Мэг нервно оглянулась туда, где стояла миссис Что-такое перед тем, как она заговорила с миссис Кто. Но и миссис Что-такое больше не было на прежнем месте.
– Нет! – воскликнул мистер Мурри, рванувшись к Мэг.
– Я не могу держать тебя за руку, дитя, – дошел до девочки голос миссис Которой.
И в следующее мгновение Мэг затянуло в темноту, в пустоту, за которыми она оказалась в ледяных тисках Темного Нечто. Вечный холод и боль снова вгрызались в ее кости, и все, что она могла сделать, – это мысленно повторять: миссис Которая не отдаст меня этой тьме!
Но вот все кончилось, и она, запыхавшись, снова стояла на знакомом холме, куда они впервые высадились на Камазоце. Она замерзла, и пальцы слегка онемели, но это было не хуже тех ощущений, которые возникали когда-то на Земле, когда зимним днем она слишком долго каталась на коньках на льду пруда. Мэг осмотрелась. Одна-одинешенька. Ее сердце гулко забилось от страха.
И тут, словно ниоткуда, в сознании зазвучал голос, несравненной миссис Которой.
– Я не буду тебе ничего дарить. У тебя и так есть такое, чего нет у Предмета. И это и есть твое главное оружие. Но ты должна сама обнаружить его! – голос погас, и теперь она действительно оказалась предоставлена самой себе.
Мэг на непослушных ногах спускалась с холма, и сердце ее вот-вот готово было выпрыгнуть из груди. Там, внизу, по-прежнему тянулись ряды неразличимых домов, и дальше угадывались многоэтажные городские здания. Она шла по темной улице. Наступила ночь, и улицы были совершенно пусты. Не было детей, игравших в мяч или прыгавших через скакалку. Не было материнских силуэтов у дверей. Не было отцовских силуэтов на дороге, по пути с работы. В одном и том же окошке в каждом доме горел свет, и пока Мэг двигалась мимо домов, все огни вдруг разом погасли. Было ли это ответом на ее появление или просто огни погасили по расписанию?
Она ощущала странное безразличие, перейдя за грань гнева или разочарования, или даже страха. Она просто переставляла ноги, одну за другой, не позволяя себе замедлить шаги. Она не думала, она не строила планов, она просто шагала вперед, в город, где в мрачном логове затаился Предмет.
Теперь она поравнялась с первыми домами в центре города. В каждом здании светилась вертикальная линия огней, но это был рассеянный мутный свет, совсем не похожий на тот, которым освещались на Земле лифтовые шахты или лестницы. И ни в одном доме не встретилось отдельного ярко освещенного окна, за которым кто-то засиделся допоздна за работой или уборщица в ночную смену наводила порядок в офисе. Из каждого здания вышло по одному человеку. Наверное, это были сторожа, и каждый из них мерно расхаживал перед фасадом своего здания. Так, словно они ее и не видели. По крайней мере, они никак не отреагировали на ее приближение, и Мэг просто прошла мимо.
«Что же есть у меня такое, чего нет у Предмета? – вдруг подумала она. – Что у меня может быть?»
Теперь она подходила к самому высокому офисному зданию. И снова вертикальные линии огней. Сами стены слабо светились, отбрасывая мертвый свет на мостовую. Перед нею высился ЦЕНТРАЛЬНЫЙ Мыслительный Центр. Сидит ли там по-прежнему человек с красными глазами? Или ему все же разрешается ночью спать? Однако Мэг не собиралась идти к нему, хотя человек с красными глазами и правда сошел бы за старого добряка, каким пытался отрекомендоваться, по сравнению с Предметом. Однако от него не будет теперь никакого проку в поисках Чарльза Уоллеса. Мэг следовало отправиться прямо к Предмету.
Предмет отвык от сопротивления, объяснял папа свою способность не поддаваться ему и то, что Мэг с Кельвином сумели сохранить рассудок. И тогда папа ее спас. А теперь спасать ее будет некому. Она должна спастись сама. Она должна сама сопротивляться его гипнозу. Не этого ли лишен Предмет? Вряд ли, сопротивляться он наверняка умеет. Предмет просто отвык, когда сопротивляются другие люди.
